Когда рак на горе свистнет

Беда всегда приходит вдруг и абсолютно не вовремя. К ней нельзя подготовиться, разработать план действий и схему защиты. Она навязывает поединок без правил, выиграть который подчас невозможно.

Осенью 2009 года журналист Марина Корец (она же — писательница Катя Михайлова) была на пике карьеры. Ее знали и любили читатели в разных уголках страны — за честность и альтруизм, легкий, красивый слог, за пронзительные истории, которые трогали душу. Ее обожали друзья — за преданность, неподкупность и готовность прийти на помощь по первому зову. Ею восхищались коллеги — за обаяние и отличное чувство юмора.
Марина Корец была настолько энергичной, настоящей и сильной, так крепко любила жизнь и умела ей радоваться, что во внезапно выстреливший диагноз «рак» поначалу никто не поверил. Даже мы, ее дети, подумали, что тут закралась ошибка. Осознание далось тяжело. Прежняя жизнь истончилась, обнажив предчувствие чего-то непоправимого.
Она всегда была борцом. Сражалась с болезнью, отказывалась сдаваться. И продолжала работать, будучи смертельно больна… 23 апреля 2010 года Марины Корец не стало.
Один из последних рассказов — «Когда рак на горе свистнет» — полон надежды и веры в чудо. Он о том, что надо любить, жить ради родных и искать счастье в любых обстоятельствах.
Никто не знает, сколько ему предписано дней и ночей. Но каждый в силах делать каждый свой день осмысленным. Наверное, в этом и есть тот самый Смысл…
Ксения Стеценко

Больница просыпается, полшестого.
-Рая, кто мою тряпку взял?- слышу сквозь сон зычный голос санитарки. Рая в ответ возмущается. Гремят вёдра, ревёт проснувшийся водопровод. Я открываю глаза и радуюсь – вот и ещё одну ночь пережила! В шесть выйдет из служебной комнаты дежурная медсестра, и можно вовремя прищучить злобную собаку, которая рвёт меня изнутри на кусочки. Собака боится обезболивающего, но она хитра и живуча. Раньше укола хватало на семь часов, теперь едва на пять. Собаку не убивают даже лучи радиации, на которые я хожу каждый день. Желающих облучиться много, и поэтому в подвальном помещении больницы всегда очередь. В основном старички. Они приходят парами, терпеливо ждут, усевшись на деревянные, как в старых кинозалах стулья, похожие на воробьёв в своих серо-чёрных тулупах. Но встречаются и молодые. Хорошенькой блондинке Оксане всего сорок лет, а на вид – лет тридцать, не больше. В голубых глазах – отчаянная тоска, губы сжаты, как перед прыжком в пропасть. Я заговариваю с ней, и она легко и радостно откликается. За час сидения в очереди она успевает рассказать мне всю свою жизнь. И про то, как не везло с мужчинами, и как делала карьеру в маленьком бесперспективном городке, и как встретила, наконец, любовь, но за две недели до свадьбы он разбился на машине. Шишку под сердцем она обнаружила через год, пришла к врачу и услышала страшный вердикт — срочно удалять вместе с грудью.
-А я как раз бельё красивое купила, — вздыхает Оксана, — хорошо, что этикетку не успела оторвать, можно продать.
Я молчу – облучение и операция – удовольствия дорогие, необходимость в них застаёт врасплох, где взять деньги простому смертному? Я сама провалилась в этот колодец, счастливо вальсируя по жизни. Нет, проблем, конечно, хватало, но какая же это мелочь по сравнению с нынешней! Киев, служебная командировка, мягкая осень с первыми пушинками снега, предвкушение похода на спектакль, о котором давно мечтала. И вдруг внезапная боль в позвоночнике… Это гиподинамия, решила я, и усиленно занялась физкультурой. Боль переползла влево. Неужели почка? Сроду же не болела! И я записалась на УЗИ. А ночью пришла собака и впилась голодными зубами в поясницу.
-У меня, наверное, камень идёт, — пожаловалась я узистке, зная от знакомых, что это такое. Но та, поелозив по животу вазелиновым валиком, огорошила:
-Срочно в хирургию, почку надо удалять.
-Да вы что?- возмутилась я, — мне самой нужна почка!
-Там опухоль. Очень большая.
-Какая опухоль?
-Рак!
В одну секунду я оглохла и ослепла. Рак? У меня? Вот так сразу? Без предварительных звоночков? Этого не может быть!
Есть на свете один человек, которому можно довериться в такой ситуации. Который вдохнёт надежду и вытащит из пропасти за паутинку. Это Григорий Васильевич Бондарь. Академик. Хирург божьей милостью. Руководитель Донецкого противоопухолевого центра. По долгу службы я бывала там не раз, искренне сострадая несчастным и восхищаясь мастерством врачей. Я знала, что Бондарь с коллегами делает чудеса: они сваривают опухоль, как яйцо, и она умирает, они формируют новые желудки и мочевые пузыри, одним словом, наместники Бога на земле. Ту ночь в скором поезде Киев-Донецк я не запомнила. Сознание включилось лишь в кабинете Бондаря.
-На кушетку, — скомандовал Григорий Васильевич.
Не знаю, что он нащупал, но глядя в спокойное интеллигентное лицо, я почувствовала, что страх уходит.
-Ты мне доверяешь?
— Только Вам!
-Тогда готовься к операции.
Меня готовили пять дней – почку надо было облучить, чтоб подавить активность опухоли. И все эти дни ко мне приходила «собака». Даже в больничной часовенке, куда я пришла на службу перед ответственным шагом, она загнала меня в угол на лавочку, где я корчилась, повторяя молитвы.
День операции стал праздником: сегодня врага уничтожат! За окном разгоралось утро, моя соседка по палате и подруга по несчастью Валечка заварила душистый чай, а мне нельзя было есть и пить. Внезапно я почувствовала, что стало трудно дышать. Схватила тетрадь и ручку, и на бумагу выплеснулись стихи.
Обнажена, как перед Богом,
Обожжена…
Лежу смиренно у порога
Надежд и страхов. Яви – сна.
Блеснёт прощально скальпель сталью,
Свет лампы резко ослепит.
В какие ласковые дали
Душа на время отлетит?
Замру почтительно и тихо,
С мольбою Богу помолюсь…
Признаюсь – я чуть-чуть трусиха,
Но с Вами, с Вами не боюсь!

-Это Бондарю, — протянула я листок Валечке, — Передашь ему, если что….
-Я тебе дам, если что! — возмутилась она. – Всё будет хорошо, вот увидишь!
И перекрестила меня своими детскими прозрачными пальцами.
Стихи академику я отдала сама, спустя десять дней. Десять дней – тот критический срок, когда решается твоя дальнейшая судьба. Судьба записана в гистологии – главном анализе, который проводят с удалённым органом. Моя гистология оказалась утешительной. Злокачественные клетки не проникли за область почки.
-Значит, я успела в последний вагон уходящего поезда!- ликовала я.
-Можно сказать и так, — кивал добродушно врач.
Как же я была наивна и безграмотна! Рак коварен, и может выстрелить метастазами через месяц, через год и даже несколько лет, после того, как главная опухоль удалена! В скорый поезд здоровья ты вряд ли уже успеешь, разве ж устроишься в более скромном, пассажирском — с долгими остановками. Хотя… Хотя… История знает случаи, когда счастливцы успевали на самолёт, уже запустивший двигатель!
Новый удар подстерёг меня через месяц, в день выписки.
-Может, сделать рентген? – спросила я доктора, пожаловавшись на кашель.
Рентгенолог, милая женщина, напомнила мне киевскую узистку. Та же растерянность в глазах, та же нерешительность в голосе. Результат передали врачу, и он молча повёл меня к Бондарю. Оставшись за дверью, я приложила ухо к двери, и ноги мои подкосились.
— У неё метастазы в лёгких!
-Что будем делать?
-Предложим американскую программу.
Когда я была здоровой и мало что знала о раке, метастазы виделись мне отвратительными картофельными ростками, опутывающими организм смертельной паутиной. Это приговор, — думала я. На самом деле метастазы поддаются разрушению. Они боятся химии, кислорода и перекиси водорода. Конечно у каждого рака, как и у их метастаз, собственная специфика. Мои оказались коварны: рак почки не чувствителен ни к лучевой, ни к традиционной химеотерапии. Лучше всего убирать метастазы хирургически. Но мне в операции отказали. В онкологии таких считают обречёнными. Неоперабельным продлевают жизнь зубодробительными курсами химеотерапии, зачастую превращая последние дни в мучения. А кого-то просто выписывают домой. Мне предложили поучаствовать в американской программе, испытывающей новые комбинации лекарств. Программа бесплатна, что особенно подкупало. Я смотрела на доктора, к которому меня отвели, как на Спасителя. Но он не стал вешать на уши лапшу.
-Вылечить вас нельзя!- сказал он бесстрастным голосом. – Но можно продлить вам жизнь.
— На сколько?
— На год-полтора.
— Всего-то?- опешила я. – А если не делать уколы?
— Проживёте месяца полтора.
Стопочка жёлтых листов – описание американского эксперимента, способного подарить мне ещё один Новый год, а может быть и весну, мелко задрожала в руке.
-Вы почитайте внимательно, — посоветовал доктор,- посоветуйтесь с родственниками. И надо поставить роспись.
На дворе стоял конец декабря, пахло ёлками и мандаринами. Люди сновали по магазинам, тащили большие сумки, суетливо перебегали дорогу, они собирались жить вечно, и самой большой их проблемой было весело и хлебосольно встретить волшебную новогоднюю ночь. Я смотрела в окно, черпая там силу духа, и возвращалась глазами к программе. Она предлагала капельницы два раза в неделю, которые сулили целый ряд побочных явлений, среди которых фигурировали такие: язвы, кровотечения, инсульт, инфаркт, потеря зубов и волос, памяти, сумрачное сознание. Нет, можно вытерпеть всё, что угодно, если за это обещана жизнь. Но мне никто ничто не обещал. Напротив, честные американцы предупреждали: наша методика может вам не помочь, но вы послужите на благо науки. Я представила себя безмозглым овощем в язвах, угнетающим всю семью, и подумала – лучше уж в сознании полтора месяца!
Человек привыкает ко всему, даже к угрозе смерти. По большому счёту уйти на тот свет не страшно – все там будем, рано или поздно. Страшно другое – оставить без опоры тех, кого любишь, кто в тебе остро нуждается. Зачем я приучила детей к своей бесконечной любви? Я представила ужас, который они испытают… Их зябкое одиночество и тоску, их беспомощность в трудных моментах жизни, когда не будет моего плеча, тепла и совета… Представила щекастых малышей, моих внуков, которые без меня родятся на свет и никогда не узнают любящих рук бабушки, не услышат сказок, придуманных специально для них, и твёрдо решила: надо жить!
Интернет – лучший друг незнайки… На одном из онкологических сайтов мне попалась заметка про препарат сутент. Онкологи мира назвали его прорывом в лечении рака почки. Восемьдесят процентов больных, принимавших сутент в течение года, прожило больше пяти лет, 200 тысяч американцев излечились полностью.
Мы читали с детьми про чудо таблетки и плакали от счастья. Вот она тропинка из бездны!
Я позвонила врачам.
— Сутент?- переспросили они. – Замечательный препарат. Но вы на цену смотрели?
Я щёлкнула мышкой по ссылке «прайс» и сердце оборвалось: баночка стоила 6 тысяч долларов, и её хватало только на месяц!
Я легла на диван и отвернулась к стене – будь что будет! Чёрный колодец одиночества поглотил меня с головой, прощально чавкнула болотная ряска. А вечером стали звонить друзья и коллеги. Столько тёплых прекрасных слов я не слышала за всю свою жизнь. «Держись! Не сдавайся! Ты должна победить»! – заклинали меня. Всё мелкое и ничтожное было забыто – какие-то глупые тёрки, недомолвки и недопонимания… Остались доброта, человечность, искренность и готовность придти на помощь. Мне позвонила даже Она, девочка из бунтарской молодости, которую я когда-то обидела. И вот чудеса — я ощутила себя счастливой!
Коллеги написали письмо президенту футбольного клуба «Шахтёр» и самому богатому бизнесмену Украины. «Он откликнется, — уверяли меня, — он отзывчивый». А 31 декабря зазвонил телефон, и голос Снегурочки из фонда Ахметова сообщил счастливую новость: Ринат Леонидович решил помочь, деньги на первый пузырёк уже в пути!
Каждую новогоднюю ночь, как миллионы других людей, я просила чуда. Но все чудеса добывались своим трудом. Чудо пришло, когда я его не ждала, пришло на самом краешке пропасти, смутив и озадачив мою пролетарскую душу. Выходит, среди «небожителей» есть человек, способный чувствовать и сострадать?! Низкий поклон ему!
Говорят, что рак боится оптимистов. А сила веры может поднять из пепла.
-Как твои дела?- позвонила я Оксане. – Ни в коем случае не продавай бельё – носи сама и чувствуй себя красавицей!
-Валечка,- набрала я телефон палатной подружки. – Когда у тебя юбилей? В августе? Я приеду!
«Приветик, капсула жизни! – шепчу я таблетке. – Мы с тобой победим! Я увижу Париж, погуляю на свадьбах детей, дождусь и понянчу внуков!»
Слишком много людей протянули мне руку помощи. Разве можно их подвести?
Марина Корец (Катя Михайлова)
Декабрь 2009 г.