Возможное вчера часто становится невозможным сегодня.
Серж докурил сигарету, ловким щелчком послал окурок в урну и вспрыгнул на подножку вагона. Лена не пришла, и это означало, что командировка безнадежно испорчена.
— Какой у нас пассажир, — сладким голосом пропела рыжая, пышногрудая проводница, — Вы, наверное, каскадер, прыгаете на ходу.
— Попить что ли с ней шампанского? — вяло подумал Сергей. — В качестве мелкой мести жене.
И проводница, словно прочтя его мысли, тут же заиграла глазками. Серж не любил доступных баб, предпочитая изыски в еде, одежде и отношениях. Но сейчас, чтоб не впасть в тоску, годился любой вариант. Многообещающе подмигнув вагонной нимфе, он прошел в свое купе и остолбенел. За столиком, уткнувшись в журнал, сидела нежная, изящная блондинка в стиле Мэрлин Монро. Он даже позвоночником почувствовал глубокое разочарование уже сделавшей стойку проводницы, но как раз это его волновало сейчас меньше всего. Небожительницу звали Галей, она держалась мило и просто и охотно рассказала, что едет в гости к брату и совершенно не знает Москвы.
— Ошиваться там целых пять дней, и не знать, куда сходить, — смущенно сокрушалась она.
— У меня три свободных вечера, — галантно заметил Сергей, — готов быть вашим гидом и телохранителем. Можно сходить в Третьяковку, в Ленком и просто погулять по легендарным местам. Например, по Патриаршим полям, не бывали?
— Да вы не бойтесь, — спохватился он, уловив мелькнувшую во взгляде настороженность. — Я сам человек женатый и очень люблю жену. Правда сегодня мы с ней поссорились, и она не пришла меня проводить.
Его голос неожиданно дрогнул, и Галочка расцвела, — Все будет хорошо, не расстраивайтесь, позвоните ей из Москвы. А за участие спасибо, я, быть может, воспользуюсь вашей помощью.
Они попили чаю, дружно поразгадывали кроссворд и стали готовиться ко сну.
— А вы знаете, — призналась Галочка, когда они легли и выключили свет, — муж очень боялся отправлять меня в СВ. Теперь порадую его, что мне повезло с попутчиком.
— А кто ваш муж? — полюбопытствовал зачем-то Сергей. — Я имею виду профессию.
— Хирург, — ответила с гордостью женщина. — Очень талантливый и очень добрый. Но сильно-сильно занятой. А ваша жена?
— Бизнес-леди, — в свою очередь похвастался Серж. — Умная, красивая, и тоже хорошая. Живем уже десять лет, и не надоели друг дружке.
— Вот здорово! — искренне обрадовалась Галя. — Люблю гармоничные пары.
— Какая она хорошая, — подумал Сергей. — Ни капли кокетства, фальши, милая добрая девочка. И уже совсем не к стати вспомнил ее пухлые губки и белоснежную, просто сметанную шейку в вырезе махровой ковбойки.
За десять лет супружеской жизни Сергей Иванович Темин не только ни разу не изменил жене, он не посмел об этом даже подумать. Лена устраивала его во всех отношениях, исключая бытовые, хозяйские моменты, но с этим в последнее время отлично справлялась домработница. И все же иногда они схлестывались в жестоком, зубодробильном споре, после чего он долго не мог избавиться от неприятного привкуса крови во рту. Вот и сегодня перед работой они сцепились, как два бультерьера на почве политики, вместо того, чтобы как подобает, нежно и проникновенно проститься.
Галю в Москве встречал брат, но, помогая вынести вещи, Серж успел ей сунуть в карман телефон служебной квартиры. На успех особо не рассчитывал, и когда она позвонила, был несказанно рад. У памятника Пушкина встретились, как старые друзья, и сразу поняли, что ни в какой театр им идти не хочется. Так и прогуляли до вечера по Москве, останавливаясь попить кофе то в одном, то в другом кафе. Провожая Галю до дома, Сергей не удержался от комплимента, что у нее чудесный характер, и ему с ней очень легко.
— Да нет, — рассмеялась Галочка. — Это у вас чудесный характер, с вами невозможно поссориться.
И он опять удивился — надо же, чужие люди, а понимают друг друга с полуслова! Прощаясь и с наслаждением пожимая хрупкую ладошку, он попросил у Гали киевский телефон, мало ли чем смогут друг другу пригодиться. Да и вообще, разве супружество, пусть самое что ни на есть идеальное, помеха чисто дружеским отношениям?
Он думал о ней несколько дней, с нежностью, как думают о ребенке, а потом суета и серая обыденность запылили прекрасный образ. И вспомнил лишь через месяц, внезапно, обморочно, проснувшись посреди ночи с бешено колотящимся сердцем и мыслью, что у Гали что-то случилось. Едва сдержавшись, чтобы тут же не кинуться к телефону, он дождался утра и набрал ее номер. И опять задохнулся от нежности при первых же звуках ее голоса. Удивительно, но она сразу узнала его и очень обрадовалась. Предчувствие не обмануло Сргея — Галочка переживала тяжелые дни: у мужа случился инфаркт и она не вылезала из больницы.
Стояла глубокая стылая осень. Они встретились на Крещатике и поехали на берег Днепра. Из салона автомобиля трагедия умирающей природы казалась остросюжетным спектаклем: растрепанная женщина, бегущая за сорванной ветром шляпкой, трехногий голодный пес, уныло нюхающий урну, серые, измученные, исколотые дождем лица прохожих. И только Галочка опровергала истину о бренности всего земного, сидя рядом, как роскошная белая лилия, сорванная в царском саду. Серж догадывался, что она говорит ему о самочувствии мужа, но звук был выключен, и он видел лишь движущиеся лепестковые губы и кристальной голубизны глаза. Таким безоблачным было небо в пору его раннего детства, когда, запустив воздушного змея, он следил за ним, лежа в траве.
— А скажите, Галина, — спросил Сергей, — вам никогда не хотелось изменить свою жизнь?
— Изменить? — удивилась она. — Нет!
Но, подумав, добавила, — скорректировать? Пожалуй. Чтобы муж и сын здоровее были, чтобы сыну везло в любви. А вам?
Он не ответил, переключив ее внимание на какой-то пустяк — то ли проплывший мимо канареечный кабриолет, то ли на забавного пешехода.
…Шли дни, они изредка перезванивались, и Серж узнавал подробности Галиной жизни — что хирург пошел на поправку, а сын готовится поступать в аспирантуру, что сама она устала от цифр и ушла в отдел маркетинга. Под новый год он заехал в цветочный магазин и купил букет белых лилий. Настроение было безрадостным, а безумно любимый когда-то праздник казался глупостью, пошлостью и чепухой. Опять набившие оскомину тосты, опять оливье и сельдь под шубой, и водочная тяжесть в голове, и скучные лица друзей, и привычная, изученная до мелочей жена. Галя выпорхнула из подъезда на грязный, слякотный асфальт, как ослепительная снежинка, и мир вспыхнул десятками солнц.
— Вот, — протянул ей цветы Сергей. — Лилии, ваши сестры. А завтра я приглашаю вас в гости попить шампанского, проводить уходящий год.
— А жена ревновать не будет? — удивилась Галочка.
— Будет, но я ей ничего не скажу. Она улетела в командировку.
— Это как-то не хорошо, — смутилась Галя. — Давайте попьем шампанское в кафе.
— В кафе я не смогу показать вам свои детские фотографии, — возразил Сергей, — а вы хотели. И Клавдию Шульженко на старинном патефоне не послушаете.
Она согласилась, и он заехал за ней после работы.
— А ведь я ее люблю, — думал он, глядя на острые девчоночьи коленки, торчащие из-под юбки, на прозрачные пальчики, листающие альбом. — Что это за наваждение на старости лет, зачем ему эти страдания? Он представил незнакомого ему хирурга, грубого мясника, в любое время по-хозяйски пользующегося этим сокровищем, и решил, что сегодня будет мужчиной и наверстает то, что упустил тогда в СВ, даже если суждено схлопотать по морде. Вот сейчас как завалит ее на диване, и будь что будет!
— Ой, какой же вы здесь смешной, — воскликнула Галочка, тыча пальчиком в какую-то фотографию.
— Где? — оживился Серж, придвигаясь поближе. И подлый диван, расшатанный им с Леной еще в медовые годы, но хранимый в память о ее родителях, неприлично, мерзко заскрипел.
— Ну и звуки, — засмеялась гостья, — А если ночью?
— Ночью на нем не спят, — сконфузился Серж. — Только кошка, но на нее диван не ворчит.
Его решимость будто вырубили под корень. А тут еще Галочка заторопилась домой: хорошего, дескать, по-немножку, пора и восвояси. Подавая ей шубку в коридоре, он опять ощутил приступ безумства: она же рядом, хватай, прижимай, тащи в пещеру, целуй ее, ешь, терзай! Но Галина вдруг обернулась и тихо, проникновенно сказала:
— Спасибо вам за нашу дружбу. За то, что вы ни разу ее не омрачили.
Была ли она искренна в тот момент? А может, провоцировала на решительные действия, подстегивала, тормошила? Больше он ей не звонил. А от мерзкого дивана нашел способ избавиться: вылил на него пузырек аммиака, за что бедная невинная кошка получила от жены жестокую трепку. Прошел год, отправляясь в очередную командировку по тому же, московскому маршруту, Серж с раздражением обнимал у вагона жену, уговаривая ее не ждать отправления поезда. В его душе гуляли знобкими сквозняками смутные ожидания пополам с тоской. Все было так же, как в ту незабываемую осень — по перрону неслись опоздавшие, с тонкого клена, кружась, слетали первые желтые листья. Даже проводница попалась прежняя — разбитная, грудастая рыжуха. Она тоже его узнала и, проверяя билет, многозначительно заметила:
— А вы опять с блондинкой. Случайно или подстроено?
Сумасшедшее сердце сорвалось с привязи и полетело в тартарары: вот она, судьба, вот божий знак, что им надо быть вместе! Какие приличия, какой диван! Теперь он будет дерзким завоевателем, крушащим все заборы и запоры. И плевать ему на условности, на здравый смысл и ее возражения, кто любит, тот победитель и тот всегда прав. Не чуя ног, он взлетел в вагон и толкнул дверцу своего купе. На диване пышной капустой сидела незнакомая блондинка лет сорока пяти, ярко накрашенные губы улыбнулись ему призывно приветливо. Черт побери, может, он ошибся купе?
— Пардон, — пробормотал Сергей и, кинув на пол саквояж, ринулся назад, к проводнице.
— Вы сказали, я снова с блондинкой, — крикнул он возмущено, — А там не она, а какая-то …тетка!
Он все еще надеялся, что вышло недоразумение — его Галя сидит в вагоне, только в другом купе. Но рыжуха улыбнулась мстительно торжествующе и ехидно осведомилась:
— Но ведь блондинка же, блондинка? Или вы стали дальтоником?