Что бы она ни говорила, как бы за него ни боролась, Катя выиграет эту партию, если так задумал создатель.
До старого нового года оставался час, и Дима, начав как всегда раздражаться, позвонил Катерине:
— Ну где ты? Скоро? Через пять минут не появишься, надерусь в одиночку.
Катя с сожалением выключила телевизор и вышла из номера. До ресторана, где ждал ее муж, было только три этажа, но Катерина по опыту восприняла угрозу всерьез и решила ехать на лифте. В кабинке, украшенной зеркалами с бумажными снежинками, уже стояла стильная женщина в дорогом костюме.
— С Новым годом! — улыбнулась ей Катерина.
— С Новым годом, Катенька, — ответила та интимно.
Катерина опешила:
— Вы ясновидящая?
Три секунды, и она прозрела: перед нею — Лена! Те же глаза с большими веками, те же крупные чувственные губы. Как она сразу ее не узнала!
— Вот и не верь после этого в чудеса!- воскликнула Катерина. — Что ты делаешь в этой гостинице? Ты же киевлянка!
— Была, — поправила Лена. — А теперь мы живем в Канаде, вот приехала с мужем тетушку навестить.
— И тетушка жива, — умилилась Катерина. — А я — в родном Донецке. Упала мужу на хвост, пользуясь его командировкой. Он у меня занимается коммерцией.
Женщины спустились в ресторан и сели за соседние столики, где их ждали мужчины. Не сговариваясь, они решили скрыть от них свое знакомство. И только в середине вечера, снова встретившись в дамской комнате, продолжили разговор.
— У тебя интересный муж, — одобрила Катерина, подтягивая колготки. — И той же масти, что Веня. Кстати, как он живет, не знаешь?
— Знаю, — ответила Лена. — Но тебе не скажу.
…Вечером в пятницу после работы Венька, как всегда, заехал за Леной на такси, чтоб отправиться на турбазу. Эта страсть к туризму с кострами, печеной картошкой и дурацкими песенками под гитару вызывала у Лены тайное раздражение, но она ценила в друге искусного любовника и доброго человека, а потому была к нему снисходительна. Впрочем, уделяя сексу в шкале жизненных ценностей почетное первое место, Лена не изменяла своему главному принципу: никогда не капризничать с любовником и ни в чем ему не перечить. Вот и там, на турбазе, были свои изюминки, хотя бы широкая деревянная кровать у окна, которую Венька окружал свечами и цветами, и ради этого стоило вытерпеть общество его бородатых друзей. Но сегодня она вышла к другу растерянной и чуть виноватой.
— Милый, у меня ЧП! Ко мне прилетает подруга. Ну помнишь, та, смешная, с которой я учусь заочно в институте, я про нее рассказывала.? Да нет, она не нахалка, я сама ее приглашала, но не шибко серьезно. А она возьми и соберись, вот телеграмму прислала.
Другой бы на месте Вени психанул и уехал сам, а он, милый легкий человек, взгрустнул лишь на одну секундочку и тут же нашел компромисс. Они постелили на полу одеяло, чтобы не скрипела тахта и не била по нервам добропорядочной Лениной тетушке, и занялись тем, что их объединяло уже два года и в чем оба знали толк.
Утром Веня поймал такси, и они отправились в аэропорт выполнять товарищеский долг.
— Ты ее сразу увидишь, — нашептывала Лена, облизывая влажные пухлые губы и прижимаясь к Вениному плечу подбородком, — она такая здоровая тетка с уморительно писклявым голоском.
— Симпатичная? — уточнял, позевывая, Веня.
— Ну что ты, — хихикнула Лена. — Нос картошкой, редкие зубы… Но человек хороший.
Самолет рейса Донецк-Киев плавно приземлился на летное поле. Веня цепко процедил глазами небольшую пеструю толпу и безошибочно выделил Ленину подругу. Крупная девушка, тряся телесами, с грациозностью слонихи приближалась к автобусу.
— Вон она, — кивнула Лена остреньким лисьим подбородочком и прижалась к Вене узким бедром, — теперь мы с тобой и под одеялко не заберемся…
— Еще чего, — обнял ее Веня. — Мы твоей слонихе снотворного подсыплем, а сами будем мультиков бояться.
Когда толпа пассажиров, просочившись через отстойник, потянулась гуськом в зал ожидания, он обратил внимание на стройную, но сбитенькую девушку с русым хвостиком и чуть раскосыми, удлиненными глазами.
— Славная какая, — мелькнуло в голове. — Русалочка.
Неожиданно Лена, по-детски взвизгнув, кинулась не к слонихе, уже показавшейся в дверях, а к опередившей ее на пару шагов «русалочке» и повисла у той на шее.
— Знакомьтесь, — вскричала она, — Это Катька, моя подруга, а это мой жених.
Слово «жених» неприятно резануло Вене слух, но ощущение было туманным, размытым и мимолетным, потому как на первом плане сияющей радугой вспыхнула до неприличия странная радость — Это ее подруга!
По дороге из аэропорта заехали в магазин, взяли вина и фруктов и махнули на турбазу, где ждал забронированный люкс и одиночный номер. Ужинали на балконе, а потом, возбужденные, потащились бродить по сумрачным аллеям, и снова пили вино у черного, зеркалом поблескивающего пруда, где таинственно всплескивали хвостами то ли рыбины, то ли русалки, и пели арии влюбленные лягушки. Катя радовалась природе, как ребенок. Освещая тропинку фонариком, она с восторгом подбирала то желуди, то шишечки, потом нашла замысловатую корягу и тоже засунула в сумочку.
— Зачем тебе это? — удивился Веня.
— Сделаю какого-нибудь лешего, — улыбнулась она. И Веня заметил, что Лена была права: зубы у девушки действительно редкие и не очень ровные, но это странным образом добавляло ей очарования. И нос был чуть-чуть картошечкой, по-детски милый, в такой носик приятно поцеловать. Когда вечер сгустился и почернел, как кисель из смородины, Лена присела на упавшее дерево и заныла:
— Я устала, пошлите по номерам. И Катя, наверное, устала, она же после самолета.
Но Катя, не уловив призыва к солидарности, наивно воскликнула:
Нисколечко! Я готова гулять до утра, здесь просто безумно красиво.
— Как хотите, — неожиданно вспылила Лена, — только я пошла в корпус.
Жених и подруга, переглянувшись, покорно побрели следом.
— Ладно, вам еще надо посекретничать, — отомстил в вестибюле Веня, — поэтому идите в люкс. — А я сегодня похолостякую.
Он видел, как Лена сверкнула глазами, почувствовал кожей ее нетерпение, но остался непоколебим. Пока Катя плескалась в душе, Лена терпеливо стояла на балконе, еще надеясь, что Веня выйдет в сад и позовет ее к себе. Но сад тревожно шумел листвой и насвистывал хором цикад, не подавая посторонних звуков. И когда подруга, благоухая шампунем, блаженно нырнула под одеяло, Лена выдала ей по полной программе:
— Ты чего с моим парнем кокетничала? Тебе 20, а мне 25, может, Веня последний мой шанс!
— Да нужен мне этот старпер! — возмутилась Катя. — К тому же он рыжий, а я люблю черненьких! И тебе он совсем не пара!
— Что бы ты понимала, — промакнула Лена набежавшие слезы. — Ладно, спи, ни о чем не думай. И не обижайся. На меня иногда находит.
Вскоре Катя и впрямь засопела. А Лена встала, накинула на хрупкое, остренькое тельце халат, плеснула себе в стакан остатки вина и подошла к окну. Невидимый фокусник накрыл весь мир черным звездным покрывалом. Пройдет несколько часов, и он ловко сдернет его, явив зрителям маленькие чудеса: кто-то исчез, а кто-то родился, кто-то расстался, а кто-то соединился. Неужели там, среди звезд, записана ее судьба? И Катина, и Венина? Тогда сопротивление бесполезно. Что бы она ни говорила, как бы за него ни боролась, Катя выиграет эту партию, если так задумал создатель.
Целую неделю Веня старательно шефствовал над подругами. Привозил им продукты, лично жарил шашлыки в тетушкином дворике, водил их в кино и на концерт.
— Как он любит тебя! — восхищалась Катя, — заботится, развлекает.
Лена кивала — она решила не показывать вида, что ревнует жениха, и держаться так, будто не сомневается в том, что Веня старается для нее. Катя погостит и уедет, и все вернется на круги своя. Но однажды Веня не выдержал. Он явился к девчонкам с розами и, всучив обеим по букету, взмолился:
— Лена, ну скажи ей, пожалуйста, как я ее люблю!
Лена засмеялась. Вначале тихонько, потом громко и заливисто, переходя на истерику. Наконец, из ее больших, полных чувственного блеска глаз, покатились крупные слезы.
Катя уехала на следующий же день, сократив свой визит на неделю. Отъезд был похож на бегство… Лена на вокзал не поехала, она чувствовала себя разбитой и проводила подружку только до такси, чему Катя была несказанно рада. Ей было неловко перед Леной, немного жаль ее и, как ни странно, жаль Веню. Нет, она не чувствовала к нему никакой влюбленности, а крепкие пальцы широкой ладони, поросшие рыжими волосками, вызывали даже легкое отвращение. Но доброта этого открытого, как большой ребенок, человека, была так сильна, что рождала рядом с ним ощущение защищенности и внутреннего комфорта, терять которые было грустно. Прошло две недели. Катя вышла на работу, и начала потихоньку готовиться к предстоящей зимней сессии. Как-то вечером она переводила английский, когда позвонили в дверь.
— Катя, это к тебе, — испуганно позвала мама. — Какой-то грузин.
Катя просмотрела в глазок и рассмеялась:
— Какой грузин, это же Веня!
Вечер сложился замечательно: Веня сыграл с бабушкой в карты, помог Кате перевести английский и, присев на корточки возле маминой швейной машинки, застенчиво произнес:
— Я так люблю вашу девочку! Позвольте на ней жениться.
Маме идея понравилась. И Веня понравился тоже.
— Человек самостоятельный, образованный, положительный. Не то, что та шпана, что крутится возле тебя… Да и в Киеве жить лучше, чем в провинции, — внушала она дочери на кухне, когда гость уехал в гостиницу.
Они подали заявление в загс и жених улетел к себе, готовить любовное гнездышко. Примерно за неделю до торжества Кате позвонила Лена. Сообщив, что она в Донецке, пробудет всего три дня, пригласила посидеть в кафе. Воспоминания об этом странном вечере и поныне отзывались у Кати странной душевной болью. Вначале все было хорошо, они пили шампанское, вспоминали забавные моменты их дружбы и делились любовными секретами.
— Ты больше не сердишься на меня? — спросила Катя. — За то, что я невольно увела у тебя Веньку?
— Ну что ты! — рассмеялась подруга. — Вы счастливы, и это главное. — А у меня другой женишок, очень приличный мальчик.
На этом воспоминания не то чтобы обрывались, а начали расплываться, лопаясь в мозгу болезненными разноцветными шарами. Кате вдруг стало плохо, глаза закрывались, кафе поплыло, к горлу подступила тошнота. Она помнила заботливые руки подруги и ее утешающие слова, помнила дорогу в лифте до ее одноместного номера. А потом — темнота, рассеявшаяся только утром сквозь невыносимую ломоту в висках. Тогда она поверила Лене, что возможно беременна. Но позже подозрения не подтвердились, а причина внезапного провала в сознании так и осталась тайной. Как осталось неизвестным, чем было вызвано резкое охлаждение Вени и внезапная телеграмма: «наши отношения были ошибкой». Гордость не позволила Кате выяснять отношения, и месяц отрыдав в подушку, она запретила себе вспоминать это имя.
Спустя годы, стоя в блестящем холле, Катя не удержалась от вопроса:
— Ты не знаешь, почему тогда все так случилось? Веня был так страстно в меня влюблен, и вдруг не просто охлаждение, ненависть, нежелание объясниться по-человечески. Ты ведь видела его после того, спрашивала, что нас с ним разлучило?
— Видела, — легко усмехнулась Лена. — И спрашивала. И он показал мне фотографию, где ты трахалась с жирным козлом.
— О чем ты? — задохнулась Катерина — Это чушь, ведь он был моим первым мужчиной, а я… Я такая в этом старомодная!
— Что не помешало тебе заняться сексом с моим любовником, когда я доверчиво отправилась в душ.
— Ты оболгала меня, а он поверил?! — догадалась Катерина.
— Как можно было усомниться?! — сияла Лена. — Фотки вышли — просто прелесть.
— Тварь! — воскликнула Катя и размахнулась, чтобы дать пощечину, но бывшая подруга больно перехватила запястье.
— Успокойся, — перестала смеяться Лена. — Ты украла у меня жениха, а я отобрала краденое.
Она затушила бычок и, обрызгавшись духами, направилась к ресторанному залу.
— Лена, постой, — крикнула вслед Катя, — Скажи только, Веня счастлив?
— Умер. Через пять лет после вашего разрыва. — глухо ответила Лена. — Сгорел от рака, а может, от любви. А детей у него так и не было. И у тебя?
— И у меня, — побледнела Катерина.
— А у меня целых трое, — победно улыбнулась Лена. — Рослые, умные. И как наш Венька — рыжие. Ладно, иди и ни о чем не жалей. Глупо жалеть о том, чего невозможно исправить.