Первого апреля, в четверг, мне позвонил лучший друг Вася и сообщил, что я никак не могу стать завтра, второго апреля, в пятницу, женой Алеши, потому что третьего, в субботу, Васина невеста Лида станет законной супругой моего жениха.
Ирина Зорина.
Они мне часто снились. Все трое. В этих снах с ними каждый раз происходило что-то жуткое. Мое подсознание таким образом пыталось мне помочь? Смотри, мол, им и так несладко, чего же тебе еще надо… Наслаждайся, ненасытная: вот окровавленный Алешка, рвущая на себе волосы Лидуха, Васька, падающий в пропасть…
Но наутро я просыпалась, вспоминала подробности просмотренного сновидения и снова погружалась в размышления. Я решала: как же им отомстить?
Навязчивая идея — это, безусловно, болезнь. Навязчивая идея — это наказание свыше. Так можно и «поехать». А, может, я уже?…
Я не жажду крови. Пусть живут. Я не собираюсь нанимать «качков», способных убить, избить, перепугать до шокового состояния. Мне нужно что-то другое. Что? Я ищу ответ на этот вопрос уже полтора десятка лет. Фантазия по сей день так и не подсказала мне ничего подходящего. Потому, может быть, что я давно не видела этих троих? Давно, очень давно, уезжая из Одессы, я дала себе обещание: отплатить. Заставить страдать и мучаться, как страдала и мучалась я. И что в результате? Только мои сны…
Василий Овчинников.
— Поздравляю с днем рождения, Васька!…
Странно: я сразу узнал ее голос.
— Неужели ты, Ирина? — спросил я с затаенной надеждой, что все-таки ошибся.
— Ирина, Ирина, — подтвердила она, смеясь. — Спасибочки тебе, Овчина, что узнал.
— Ты… приехала? Или… оттуда звонишь?
— Отсюда. Из гостиницы. Ну что, можно поздравить мальчика с юбилеем?
— Скорее принести соболезнования. Это когда двадцать…
Меня тут же затошнило от своего кокетничанья. Тоже мне, словно гимназисточка мелодраматическая: растерялась девочка, разволновалась, корсетик слишком туго затянут… И это мужик в сорок лет… Ну звонит Ирка Зорина… Ну приехала в город детства… Ну и что? Проблем, что ли, у тебя мало? Много у тебя проблем, Вася, много… Так что нечего щебетать, пора перейти на нормальный человеческий тон.
— Ты откуда, Ира?
— Как тебе сказать… Сейчас — из Рима. Мы там новый год с мужем встречали. А вообще я живу в Лос-Анджелесе… Да что мы все по телефону?… Приглашай в гости, Василий Овчинников.
Этого мне еще не хватало! Моя убогая берлога с засаленными обоями, потрескавшимся потолком… Мой именинный стол с только что начатой бутылкой водки и кровяной магазинной колбасой… Моя состарившаяся раньше времени рожа… И Ирина Зорина, только-только встретившая новый год в Риме…
— Ира, боюсь, что это невозможно.
— Почему же, Васька? Тебе совсем не хочется меня видеть? У тебя гости? Жена…
— Нет, нет, Ира. Дело не в этом… Просто…
— Ладно, — сказала она, нисколько не обидевшись. — Встретимся завтра, хорошо? На бульваре у Дюка, например? Ты свободен завтра? Часов в пять вечера?
Ира, Ира… Я свободен так давно и безнадежно, что не знаю даже, как обходиться с этой «осознанной необходимостью» дальше… Но только на кой я тебе сдался?…
— С Алешей и Лидой общаешься? — между делом поинтересовалась она.
— Конечно. Ты хочешь их видеть?
— А почему бы и нет? Я в Одессу ненадолго. Гарри просил поскорее вернуться. Да и дела… Так что, если можешь, назови мне их координаты.
Я назвал. И уточнил зачем-то:
— Твоего мужа зовут Гарри?…
И заодно подумал, что Алешка с Лидухой тоже вряд ли будут в восторге от Иркиного приезда. Надо бы их предупредить…
Ирина Зорина.
Ну вот… Давным-давно пора было приехать в Одессу. Так нет же, все боялась, злобу копила, нервы себе окончательно перепоганила. А тут, — на тебе! — один звонок Васеньке — и план возник сам собой. Бескровный, как и хотела. Подарю я вам, друзья мои, надежду — и заберу с собой. Не вас, конечно, а ее, розовенькую надежду на лучшее, на счастливые перемены. Оставлю вас, голубчики, у разбитого корыта… Так, не сорваться бы, не засыпаться… Общая встреча… Пыль в глаза про небо в алмазах… Контракты, встречи… Работа… Я пообещаю вам прекрасную работу, оплачиваемую в столь твердой и желанной каждому конвертируемой валюте… Через года три вы, мол, станете хозяевами жизни. Захотите — в Америке останетесь. Захотите — в Одессу с кучей долларов вернетесь… Да, да, так… Я — гарант. Мне ведь для бизнеса свои люди нужны, проверенные… О прошлом — ни слова. Я все забыла. Где мне помнить, у меня другая жизнь. Я — сама благожелательность… Не только вы во мне, но и я в вас заинтересована… Обрисую все так, чтобы пот у вас по спинкам струйками… Да, материально вам тут не очень… Только ли материально?… Посмотрим. Наобещаю благ. И смоюсь. И буду потом сладко думать о ваших разинутых в недоумении ртах…
После этого я стану ненавидеть вас уже спокойно, без своей навязчивой идеи.
Лидия Биркина.
Алешка валяется на диване. Зойка, кажется, уже напропалую шляется. Откуда у нее джинсы появились?… Заработала, говорит. Не догадываюсь я, можно подумать, как она их заработала. Вот тебе и плод любви… Неужели проституткой станет?… А что ей еще остается? Науки не даются. Мать с отцом не то что одеть — прокормить не могут… Алешка что ко мне, что к Зойке, давно всякий интерес потерял. Месяц работает, три дома сидит. У Васьки пропадает… Жрут водку, жизнь клянут… А за квартиру мы уже полгода не платили…
— Алешка, к телефону подойди. Не слышишь, что ли? Или мысленно готовишься, что за неуплату нам его вот-вот отключат?
— Затянула любимую песню. Я никаких звонков не жду. Это, наверное, хахали Зойкины.
Алешка еще что-то бормотал, но я не вслушивалась. Все его дебильные монологи давно наизусть знаю.
— Слушаю, — сказала я как можно строже. На всякий случай.
Сначала трубка долго молчала, потом сообщила мне Васькиным слегка пьяным голосом:
— Привет, Лидуха, привет, старуха…
— Что надо, Васька?
— Шоколада… Это… Вот что… У меня сегодня день рождения…
— Ладно… Поздравляю. Будешь должен нам не семьдесят гривень, а шестьдесят. Десятка — наш с Алешей подарок.
— Спасибо, Лидуха, но это еще не все.
— Что еще?
— Ирина прикатила.
— Какая Ири… В самом деле?! Та самая? Зорина?
И Васька, как будто извиняясь, подтвердил:
— В самом деле. Та самая. Зорина. Слухи были не на пустом месте. Она в самом деле эмигрировала в Америку. Живет в Лос-Анджелесе… Будет вам звонить.
Господи, сколько ж мы не виделись? Целую жизнь. О чем нам разговаривать с мадамой из Лос-Анджелеса?
— Васька? — спросил благоверный.
— Он… Алеша, Зорина нарисовалась.
Он долго смотрел на меня. Глаза — навыкате. Пятерня — в волосах. Потом спросил:
— Зачем?…
Ирина Зорина.
У меня куча времени. Я давно забыла, какое это счастье: время, предоставленное самой себе.
Конечно же, я пошла в кафе «Огни». Так оно называлось тогда, так зовется и теперь. Маленькое, чистенькое. Напротив загса. И я сижу и смотрю на вход в это заведение, где четко по расписанию в определенные дни регистрируют браки (пятница, суббота), где разводят (вторник, четверг), совершают записи других актов гражданского состояния.
Я заказываю себе двойной кофе со сливками и бутерброды с икрой. Сегодня пятница. Из двери загса выходят слегка обалдевшие жених с невестой. Господи, какие молодые! Какие счастливые…
Почти шестнадцать лет назад я так же сидела у этого окна. И так же смотрела на дверь загса. Была суббота. День свадеб. Алеша с Лидой выплывали торжественно, рука об руку. Благочинно так. Лида раздаривала улыбки не очень щедро. Этакая леди. А Алешка мне показался таким же счастливым, как и сегодняшний жених. Потом вышел и Вася. И я его в тот момент возненавидела больше, чем этих новоиспеченных мужа и жену, Алешу и Лиду. Я знала, что они женятся именно в тот день. Но и представить себе не могла, что Васька будет сопровождать эту классически черно-белую пару, даже суетиться вокруг них…
Они рассаживались в машины. Потом поехали возлагать цветы к памятнику Неизвестному матросу… То есть все у них происходило по заведенному в те дни свадебному сценарию. Каждый отыгрывал свою роль… Они уехали, другая пара с гостями, цветами, рушниками атаковывала загс, а я все смотрела, смотрела…
— Ну что нагляделась? — спросила меня тогда официантка.
Она изучала меня с пониманием и сожалением.
— Нагляделась, — сказала я. — Знаете, вот та пара, которая только что уехала…
Но я ничего ей не рассказала. Не договорив, я расплатилась за невыпитый кофе и ушла. Я боялась, что не выдержу — и распущу нюни. А я собиралась мстить. Да и что я стала бы рассказывать? Банальную свою историю?…
Лида Валицкая была моей лучшей подругой. Вася Овчинников — Лидиным женихом и моим другом. Алеша Биркин — моим женихом. Ну, и другом всем остальным. Мы учились в одном и том же институте связи имени Попова на одном и том же факультете. Две пары. Четверо друзей…
— Алеша, я беременна, — призналась я жениху не без трепета.
— Слава Богу, — облегченно вздохнул Биркин. — Теперь я уверен, что ты никуда от меня не денешься. Ты моя… Моя, Иринка. — Он приподнял меня, бережно подержал и осторожно опустил на землю. — Сегодня же подадим заявление…
Мы подали заявление. Так что я знаю, как выглядит этот загс изнутри.
Второго апреля, в пятницу, мы должны были стать мужем и женой.
Первого апреля, в четверг, мне позвонил лучший друг Вася и сообщил, что я никак не могу стать завтра, второго апреля, в пятницу, женой Алеши, потому что третьего, в субботу, Васина невеста Лида станет законной супругой моего жениха.
— Вася, это не самая твоя лучшая шутка. Даже если учесть, что сегодня день смеха. У меня, понимаешь ли, ребеночек ожидается. И мне не до шуток. Меня тошнит все время.
— Ирка, — совершенно серьезно продолжал Вася, — я не шучу. При чем здесь первое апреля? Я сам узнал десять минут назад… У них это недавно… В общем, свадьбы не будет. У них будет, а у тебя — нет… И у меня тоже — нет.
Он положил трубку. Я позвонила Алеше.
— Девочка моя, это ты? — с энергичной радостью спросил меня жених.
И я сразу успокоилась. Но на всякий случай пожаловалась:
— Васька такой гаденыш. Он мне только что наплел… Нет, это даже повторить страшно…
Алеша немного помолчал, а, выдержав паузу, спросил:
— Он тебе все рассказал?… Значит, Лида не выдержала…
— Что, что не выдержала Лида? Я ничего не понимаю.
— Но Вася же, как ты говоришь, все тебе объяснил… Лида поторопилась ему признаться.
— Алеша…
— Ирочка, видишь ли… В общем, я сам не знаю, как это получилось… Я не хотел тебя беспокоить раньше времени… Просто трудно было признаться… Мы с Лидой женимся послезавтра… Понимаешь?
— Вы что, с ума с Васькой посходили?! У меня токсикоз, Алешка, ты совсем не хочешь меня щадить. Что за шутки идиотские?
— Да, ребенок… Но это ведь не проблема, правда? Я же кольца не забираю. Ты сдашь их обратно в магазин и будут деньги… На врача…
Несостоявшаяся свадьба — событие не из радостных. Особенно когда она расстраивается за сутки до бракосочетания. Вокруг этого «несостоявшегося» проблемы растут, как снежный ком. Сообщить гостям. Не просто сообщить, что свадьбы не будет, а, главное, объяснить каждому, по какой такой причине она не состоится. Всем ведь интересно знать. Отменить заказ в заведении, где должно было состояться празднование торжественного события. Пережить косые взгляды соседей, которые поставлены в известность о предстоящем радостном дне… Список этот можно продолжать до бесконечности. И этими проблемами занимаются обычно несчастные родители брошенного субъекта.
Я же, брошенный субъект, мчалась к Алеше домой. Алеши дома не было. Во всяком случае, так мне сказал его папа. И добавил:
— Не приходите сюда больше, Ира.
И объяснил:
— Мы не любим скандалов…
Насладившись созерцанием вступления в законный брак Алеши и Лиды, я стала метаться по кабинетам в женской консультации. За аборт браться никто не хотел. Убеждали, что срок большой.
Врача я нашла. Я лишилась ребенка.
И возможности иметь его в будущем — тоже.
Но это было чуть позже. А тогда, выйдя из «просмотрового зала», — кафе, — я впервые подумала о мести. И такой чудесной показалась мне эта мысль, что даже улыбнулась. Почти засмеялась. Я не знала, что вскоре стану мучаться из-за этого, не знала, по молодости и неопытности, что сладость мщения — лишь оболочка, а вот мука — его горестное содержимое.
Яд в шоколадной глазури…
Лидия Биркина.
Мы стояли, как идиоты, у Дюка. Мешали людям фотографироваться. Кружили вокруг памятника, ждали. Я первая ее увидела. Шикарная баба стала, что скажешь… Благополучием от нее за километр тянет. Одни когти чего стоят! Почти квадратные, длиннющие, лак темно-красный. Перстень на пальчике переливается. Шуба почти до пят. Морда холеная, улыбка от уха до уха.
— Здравствуйте, ребята, здравствуйте, однокашники!… Ой, как у вас тут холодно!… Идемте, посидим где-нибудь… Тут теперь столько местечек уютных… Нет, нет, не отказывайтесь, не беспокойтесь, я оплачиваю… Тем более, мне нужно с вами один вопрос решить…
Она говорила, не останавливаясь. Американка… Даже акцентик такой вот еле заметный появился. А я думала: Боже мой, у меня же подкладка на пальто разлезлась… Какой тут ресторан… Потом решила: хрен с ним, с пальто… У нас за квартиру не уплачено, забыла, когда мясо ели… Может и вправду она нам поможет?…
Алексей Биркин.
Получи, старик, говорил я себе. И вот ведь как: зла не держит… Такой заказ сделала, что даже не знаю, ел ли когда-нибудь такие вкусные вещи…
Я боялся на нее смотреть.
— А почему меня никто не приглашает танцевать? — спросила она вдруг.
И Лидка, дура, сказала:
— Алешенька, что же ты… Пригласи даму на танец.
Словно по заказу, музыканты залабали что-то душещипательное. Что мне оставалось делать?…
— Прости меня, Ира, — заговорил я ей на ухо. А сам боялся к ней прикоснуться. Она ведь теперь стала женщиной из другого мира. — За все прости.
— Да ты что, Алеша, — тихо, искренне так ответила она. — Мало ли что там было сто лет назад? Нашел о чем вспоминать…
— Мне не очень сладко живется… Нам всем…
— Я думаю, что мы уладим кое-какие проблемы. Вот дотанцуем — и поговорим.
— Спасибо, Ирочка, — и снова, как дебил какой-то: — Пожалуйста, прости меня…
А она:
— Не надо, Алеша… Прошлое — это прошлое. Знаешь, я действительно попала в благополучное общество. Там живут настоящим, понимаешь? А в будущее смотрят с оптимизмом. Там в самом деле верят, что лучшее — впереди. Это так здорово… Мой муж…
— Кто он? Американец? Эмигрант?
— Американец. Гарри Хоуп. Добрый и жизнерадостный.
— Ты… давно замужем?
— Одиннадцать лет.
— У вас дети?…
Василий Овчинников.
Они замечательно смотрелись. Замечательно несуразно. Алешка в древнем костюме, плохо выглаженном, да еще и узком к тому же. Брюхо торчит. Рубашка застиранная, манжеты из рукавов пиджака рвутся на свободу изо всех сил. Красота!… А Ирина… Запах духов голову кружит… Какой я идиот!…
Тогда, много лет назад, мы случайно встретились. Она была несчастной и слишком бледной.
— Ты больна? — спросил я.
— Аборт недавно сделала, — объяснила она просто, — крови много потеряла… Вася, почему ты пошел на эту свадьбу?
— А ты откуда знаешь?
— Знаю. Почему, Вася? Ты же Лиду любил, кажется.
— Пошел — и пошел. Алешка просил меня.
— Свидетель, значит?
— Свидетель, значит.
Ирка вызывала сочувствие. Она казалась жалкой и какой-то нежизнеспособной. Ей было трудно стоять. Мы сели на скамейку.
— Тебе что, плохо?
— А тебе хорошо? Васенька, я…
И тут это самое «Васенька» напомнило мне Лидкины слова, когда та сообщала о своей предстоящей свадьбе с Алексеем. «Хочу тебя предупредить, Вася, — сказала мне бывшая невеста. — Ирка теперь постарается тебя заарканить. Не поддайся. А то ты у нас мягкотелый и бесхарактерный. Найди себе девушку сильную и твердую… Сам подумай: на черта тебе брошенная?…»
«Васенька»… Я испугался, что сбываются Лидкины предсказания. Настроение и так было, мягко говоря, безрадостным.
— Ира, очень тебя прошу, не надо никаких Васенек и Ирочек. Мы — бывшие друзья…
Ирка как-то странно отреагировала — еще больше побледнела. Даже губы потускнели.
— Почему бывшие? — спросила она.
— Потому что. Если ты надеешься, что я теперь займу место Алешки, то глубоко ошибаешься!
Я тут же пожалел о том, что сказал. И разозлился еще больше. Настолько, что встал и ушел, оставив ее одну на той дурацкой скамейке…
Ирина Хоуп… Счастливая, живая. Живая… Уж, во всяком случае, живее всех нас… И щедрая… Что ж, есть от чего.
Ирина Зорина.
Ну вот, подумала я, сейчас вы, друзья мои, получите долгожданное предложение, связанное с вашим светлым будущим. Сейчас вы у меня воспарите к небесам…
Я подняла бокал с сухим «Мартини».
— Ребята, я хочу…
То ли я сказала очень тихо, то ли музыка звучала слишком громко.
Вы ели. Вы, все трое, мои враги, объекты моей мести, снившиеся мне столько лет…
Лида отправляла в рот ломтики копченой лососины. Один за другим. Четвертый за третьим. Шестой за пятым.
Алешка расправлялся со свиной отбивной. Очень большой отбивной. Размером с тарелку. Ему было ее мало.
Вася уже доел свое мясо. Теперь поглощал жареный картофель. И все время тянул руку к тарелке с хлебом.
Вы ели… И одновременно посматривали на стол, мысленно намечая следующую съестную жертву.
Да разве этим троим, неблагополучным, неустроенным и голодным, я хотела отомстить? Нет, я собиралась совершить акт возмездия над двумя мальчишками и девчонкой. Мальчишками и девчонкой, которых давным-давно уже нет. Вот оно что… Тех уже нет. А эти… Что мне до этих?… Мне снились те… Тех я не нашла. И не найду никогда…
— Куда тебя проводить? — спросил Алеша.
— Я остановилась в «Лондонской». Но провожать меня не надо. Я возьму такси.
— Ира, ты что-то говорила…
— Завтра… Все завтра…
Василий Овчинников.
Днем пришел посыльный. Такой себе вышколенный паренек с большой разноцветной картонной сумкой в руке.
— Василий Викторович Овчинников? — спросил он и попросил показать документы.
После не очень тщательного изучения паспорта он протянул мне сумку, вежливо попрощался и ушел.
В сумке были продукты из супермаркета. То есть из магазина, в который я никогда не захожу. Чего только в ней не было: салями, сыр, консервы, мясо в вакуумной упаковке и другие вкусности, о существовании которых я знал лишь понаслышке. На дне лежал конверт. Его содержимое было непостижимо: десять стодолларовых бумажек.
Минут двадцать я, одуревший, молча сидел в окружении этого гастрономического великолепия. Потом набрал Алешкин номер.
— Ты себе не представляешь, Васенька, что только что произошло! Нам принесли сумку, в которой… Нет, этого не описать!… Такая жрачка! — кричала в трубку Лидка. Потом, перейдя на шепот, призналась: — Это еще не все. Когда мы все из сумки вытащили, то нашли… В общем, там конверт лежал. А в нем — две тысячи долларов! Васенька, это какой-то сон! Ты представляешь, какие у нее бабки, если она такие подарки делает?!…
Ирина Зорина.
— Ну что, коза, вернулась? — спросил Хозяин.
— Вернулась.
— Хорошо сделала. А то без тебя у Вальки тут два дня подряд недостача… Как съездила?
— Нормально…
— Замуж, случайно, не вышла?
— Не вышла.
— Что-то ты невеселая, девушка…
— По работе любимой соскучилась.
— Ценю. Давай, давай, Ирочка, приступай. Потом все расскажешь…
Ага, расскажу, как же… Ты — Хозяин? Хозяин. Я на тебя работаю? Работаю. Вот и хватит с тебя.
Запах рыбы неприятно щекотал ноздри. Я надевала рукавицы.
— Почему без ватных штанов, Ирка? — забеспокоилась моя напарницы Вера. — Задницу простудишь.
— Почему недостача, Верка?
— Уже доложили?
— А как же.
— Как там в Одессе?
— Так же, как в вашем Запорожье, только масштабы покрупнее.
— Скажешь тоже. Сравнила Одессу с нашей деревней…
Ирина Хоуп, жена богача Гарри… Новый год в Риме…
Ирка и Верка с рыбного ряда… Мороженая рыба…
Заработки неплохие. Хозяин, слава Богу, честный попался…
Перстень жалко. И продать пришлось дешевле его настоящей стоимости. Все заработанные за несколько лет каторжного труда деньги я вложила в этот перстень. Продала… А что было делать?… После ресторана, оплаты за снятую комнатушку денег оставалось только на «продуктовые подарки» и обратный проезд. Вот и «толкнула» за три тысячи. Ничего, заработаю еще… Так блестел бриллиантик, так сверкал на солнышке… Лида с него глаз не сводила… С него и с моих гелевых ногтей. Жалко было срезать ногтики… Но рыбу с таким маникюром продавать невозможно… Почему же никто из них не обратил внимания на мои огрубевшие руки?… Я их, конечно, берегу, как могу, но мороженая рыба — это мороженая рыба…
Мститель… Граф Монте-Кристо в юбке… Какая там юбка… Ватные штаны зимой. Ноги в чешуе летом…
Отомстила… Ничего себе «отомстила»… Но такой покой внутри теперь… Откуда?…
Почему я знаю, что ни один из этих троих больше не станет меня беспокоить по ночам? Почему я знаю, что теперь свободна от своих мрачных мыслей, страшных планов?…