А где-то в зимних апартаментах небесной канцелярии кто-то суровый, почесав крыло, раздраженно звонит в золотой колокольчик: «Верните на склад два счастья, добровольный отказ. Кто на очереди?»
Мама влетела в комнату с гусарским выражением лица. Скинула шубу в кресло, расстегнула замерзшими пальцами сумочку и помахала перед носом Алинки двумя бумажками:
— Наконец ты увидишь Петю! Я взяла билеты в Питер!
Сонная, вялая Алина, уже смирившаяся с мыслью о бездарно проведенных каникулах, в момент ожила и наградила родительницу кошачьим воплем, призванным выражать вершину счастья. Умная девочка, тонкая, рассудительная. Но порой как что-нибудь отмочит! О Пете, единственном сыне маминой подруги детства, в доме говорилось давно и, судя по питерским фотографиям, он действительно заслуживал внимания. Аспирант, спортсмен, внешность супермена. Впереди оставалась неделя каникул, и провести ее в легендарном городе, сулящем новые ощущения и приключения, да еще в приятной компании, было щедрым подарком.
По части женихов Алина не знала проблем — был старый друг, запутавшийся в семейных отношениях, взрослый и респектабельный, время от времени осыпающий подарками, вспыхивали и таяли, как искры в холодном небе, пылкие юные ухажеры, но главный, о котором мечтает каждая женщина — единственный и неповторимый — даже не брезжил на горизонте. И мама, мечтавшая вырвать дочь из отношений со взрослым, тайно надеялась увидеть в роли единственного Петю. Не логично ли предполагать душевное родство между детьми двух старых подруг, которых уже 30 лет связывают нежные, трепетные отношения?
В Питере, щадя хлебосольную Женю, остановились за деньги у тети Шуры, одинокой дальней родственницы, — и той поддержка, и самим недорого. И, прометнувшись для начала по набережной Невы, отправились в гости. Обнимаясь и молодо повизгивая в прихожей, мама не забывала краем глаза отслеживать историческую встречу взрослых детей. И те не разочаровали — улыбнулись, шутливо обнялись, перекинулись добродушными остротами и вместе начали накрывать на стол.
— Ну как? — улучив удобную минутку, взволнованно поинтересовалась мама.
— Все о-кэй! — успокоила дочь. — Интересный пацан.
Старость, как и зима, всегда приходит неожиданно.
— У меня коленки крутит, — пожаловалась изящная Женя, — иногда даже ночью просыпаюсь от боли.
— А у меня приливы, — стыдливо призналась мама. — Такая гадость! Сижу на работе, вокруг мужчины, и вдруг как накатит жаром, морда красная… И такое ощущение, что все это видят…
— А помнишь, как мы их в одной коляске катали? — вовремя переключается Женя. — Я Пете бутылочку дала с молоком, а твоя вырвала и давай сосать!
— Здрасьте вам! — восклицает мама. — То ж не Алина была, а моя старшая, Анечка.
— Точно! — смеется Женя. — Им с Петей по 25, а этой красотке 19. Как у нее на личном фронте?
— Никак! — категорично рубит мама. — Боюсь за нее ужасно! Всякая шушера рядом крутится. В наше время такого разврата не было, чтили моральные ценности, верили в светлое будущее. А как найти счастье сейчас? Девки же все доступные, сами на шее виснут, зачем ухаживать, добиваться? А как тебе выраженьице — мы занимались любовью?!
— Не говори! — вздыхает Женя, — мне тоже страшно за сына. Окрутит какая-нибудь хитроумная, поселится у меня, родит ребеночка, а потом на развод и раздел жилплощади. И окажусь я на старости лет на улице!
— А что, уже есть претендентки?
— Да полно! С кем-то он дружит, с кем-то спит. Подробностей не знаю, он меня в личную жизнь не посвящает.
— А ты его в свою?
— Бог с тобой! Я как развелась, так и ушла в монахини. Обнимаюсь с подушкой, целуюсь с чашкой. Да и зачем мне чужие мужчины?
Ночевать остаются в гостях. Все расслаблены красным вином, атмосферой доверия и старинной дружбы. Засыпая, мама слышит, как шепчутся на кухне Алинка с Петей, и давно забытая на вкус счастливая улыбка розовеет на ее усталых губах. Утром хозяева тихонько убегают на работу, договорившись встретиться в городе и вместе поужинать в пиццерии. Но Алинку перехватывает тетя Шура и тащит на спектакль с Алисой Фрейндлих. А Петю напрягают задержаться на работе в связи с визитом зарубежных партнеров. Подруги встречаются вдвоем, что нисколько не омрачает их настроения.
— Ну и как мой Петя твоей? — игриво интересуется Женя.
— Понравился! А моя твоему?
— Он со мною не делится, но думаю — да. Просил узнать, как она относится к боулингу.
У мамы отличное настроение, да и как может быть иначе. Ведь впереди пять дней в изумительном городе, от старой подруги веет таким родным и уютным, и главное — дети друг другу понравились. Вдруг эта встреча — судьба? Вдруг, не додав двум чудачкам любви, щедрый господь отвалит двойную норму их продолжениям?
— У тебя замечательный парень! — искренне хвалит она. — Такой эрудированный, ироничный, галантный.
— Он же с шести лет самостоятельный, взрослый мужчина, — соглашается Женя. — Прихожу с работы, все убрано, пропылесосено, гречка сварена (он гречку навострился вкусно варить), уроки сделаны, а Петечка сидит, решает шахматные задачи. Таким и остался, серьезным, ответственным. А я в Алинку твою влюбилась! Такая нежная, милая девочка. Вы с ней подруги?
— Еще какие! — хвастается мама. — Представляешь, что она заявила! Хватит, мама, дома сидеть! Сходи с подругами в кафе, заведи любовника, ты же еще молодая! Я так люблю ее, Женька, так люблю, умру, когда она замуж выйдет!
Но лучезарную идиллию обрывает звонок мобильного телефона. Хрустальным от возбуждения голоском Алинка уведомляет маму, что встретила в театре знакомую, с которой отдыхала на море, и та зовет ее в ночной клуб.
— Ты ведь отпустишь, правда? — тоном, не терпящим возражений, спрашивает она. И мама видит телепатическим зрением, каким нетерпеливым румянцем горят ее щеки, как пританцовывает в предвкушении веселой вечеринки правая ножка, и глаза уже не здешние, отсутствующие, в которых читается только «бум» да «бум» одуряющей клубной музыки.
— Конечно, нет, — холодно отвечает она.
— Не-ет? — изумляется дочь. И трагическим, слезным голосом вопрошает, — Но почему? Почему?
— Да как же ты не понимаешь? — удивляется мама. И в который раз перечисляет очевидное — чужой город, маньяки, наркоманы, бандиты. Подсыплют в коктейль транквилизатор, бросят в машину и поминай, как звали…
— Господи, какая же ты зануда! — злобно перебивает Алина и отключает связь.
Медленно-медленно, но неотвратимо, как черная туча, как разрушительный смерч, как смертельная волна цунами на мамины глаза наползают слезы.
— Что с тобой? — что-то случилось? — вздрагивает испуганно Женя.
Мама молчит, боясь обронить словечко. Она знает — стоит открыть ей рот, как слезы обрушатся неукротимой лавиной, и никакая сила их не остановит. Но Женечка настаивает:
— Говори, сейчас же говори, станет легче!
— Дрянь такая, — колючей болью вырывается у мамы обида. — В ночной клуб ей, видите ли приспичило! А я должна ночь не спать и пить корвалол! Мало ей радости старинного города, культурных ценностей, общения со мной! Так и тянет в вертеп, в городскую клоаку!
— И часто с нею такое? — уточняет сочувственно Женя.
— Два раза в месяц вынь да положь! — сморкается шумно мама. — Но это хоть дома, с подружками. И то я спать не ложусь — читаю, смотрю телевизор. Мне так легче, понимаешь? Иллюзия, что я в любую минуту смогу ей придти на помощь. Сколько страшных случаев я ей рассказывала, о которых в газетах писали, сколько разных передач на эту тему смотрели, все как об стенку горох!
— И у меня не лучше, — горько вздыхает Женя. — Знаешь, сколько Петя зарабатывает? 800 долларов, и все по ветру. Кого-то угощает, кого-то одаривает, то в боулинге сорит деньгами, то на каких-то пати-вечеринках отрывается. Пустая голова, прожигатель жизни! О будущем совсем не думает! А ведь ему уже четверть века. Умные люди в его годы диссертации пишут, карьеру делают, строят благосостояние. Мой племянник в Америке так заработал, что открыл ресторанчик на Ибице! А мальчику только 24!
— Мы не такими были… — поддакивает мама. — Помнишь? Мандельштама от руки переписывали, над Драйзером плакали.
Расставались мрачно, без поцелуев и теплых объятий. Обеим было неловко за свою беспомощность и слабость, за своих непутевых детей.
…Алинка впорхнула в квартиру, дыша свежестью и радостью жизни.
— Ой, мамочка, какую мы пёсеньку на улице видели! Прямо Белый Бим черное ухо! Умный-умный, голодный-голодный и такой грустный! Съел шоколадку у меня с руки и пошел за нами к метро. Я говорю — не ходи, я не смогу тебя взять к себе. Я не здешняя, а в поезд тебя не посадят. Он все понял, лизнул мне руку, положил голову на лапы и такая слеза из глазика выкатилась!
— Ну и как спектакль? — не поднимая глаз, интересуется мама. Она заводится с полуоборота, а отходит медленно, тяжело.
— До чего хороша Алиса! — восхищается дочь. — Просто ослепительное обаяние ума!
И что-то горячо говорит о режиссуре и мизансценах. Но мама не слышит смысла, в ушах невыплаканными слезами продолжает шуметь обида. Вспоминается собственная мама-старушка, вечно на что-то обижающаяся, и ее внезапно осеняет — это не дочь плохая, а старость, мохом прорастающая в душу!
Пока тетя Шура разливает чай, демонстрируя Алинке свою жизнь в фотографиях, мама звонит украдкой подруге:
— Ну как вы там поживаете?
— Да я вот лежу, читаю, а Петя готовит ужин! — оптимистично откликается Женя.
— А знаешь, — говорит виновато мама, — у нас не такие плохие дети.
— Плохие? — удивляется Женя. — Да мне на работе все завидуют — какой Петька заботливый, эрудированный. Ой, я по дороге такое вспомнила! Сейчас обхохочешься! Как ты перед вступительным экзаменом всю ночь на танцах провела. А я в это время зубрила. И толку? Ты поступила, а я провалилась!
— Точно, — смутилась мама. — Я за принцем туда поперлась. У меня предчувствие было, что если не приду — всё, жизнь пропала.
Они смеются, как две заговорщицы, как две мудрых черепахи.
— Не надо на них обижаться, — подводит резюме подруга. — Они молодые. У них другие потребности. И восприятие жизни. То, что для нас негатив, для них — полноцветное фото. Мама с ней соглашается:
— Иногда я кажусь себе старым засохшим деревом, которое ворчит на молодую березку: «Чего сережки развесила, дура! Вот придут хулиганы и заломают!»
— Дай Петечке Алинкин телефон, — хочет попросить она, но не решается. Обругала родную дочь, выставила Бог знает кем — так что теперь помалкивай…
— Петя на боулинг звал Алинку, дай ее телефон, — хочет напомнить Женя. Но ей неудобно — выставила сына лоботрясом, а теперь навязываться?
Они прощаются, чмокают телефонные трубки и договариваются не теряться.
— Теперь вы приезжайте к нам! — настаивает мама. — Летом! На дачу поедем, фруктов с дерева поедим.
А где-то в зимних апартаментах небесной канцелярии кто-то суровый, почесав крыло, раздраженно звонит в золотой колокольчик: «Верните на склад два счастья, добровольный отказ. Кто на очереди?».