У обоих не сложились браки, оба не обзавелись наследниками — казалось бы, вот он ваш шанс: бросайтесь в объятья друг другу!
Возражать и спорить было бесполезно. Зря покупалось вечернее платье и золотые туфельки, и столик в углу с двумя диванчиками тоже заказывался зря. И причины такого срыва придётся объяснять Антону. В приморский пансионат «Конёк» Поля въехала, сердито закусив губу — день рождения на песке, ну не абсурд ли? Но едва она вышла из машины, как раздражение ветром сдуло — чистым и душистым, насыщенным запахом моря и трав. Нет, всё-таки сестричка права — что может быть прекрасней дня рождения, отмеченного босиком на песке в платье из морской пены!
Старшая сестра выскочила навстречу и запрыгала, как девочка. За три дня она умудрилась так загореть, будто месяц жарилась на солнце.
— Ну как тебе? Как тебе это чудо? Голубой вагон у самого синего моря!
Место и впрямь оказалось дивным. Огромная плакучая ива занавесила вагончик от остального пансионата. А площадка рядом с домиком открывала вид на море, горизонт и корабли.
— Теперь я понимаю, почему день рождения надо праздновать у воды… — оттаяла Поля. — Это символично. Мы ведь приходим в мир нагими…
Она открыла багажник и стала выкладывать пакеты с деликатесами: простота интерьера и нарядов не должна отразиться на меню праздничного стола.
Полькины «двойки» решено было отметить в обществе двух мужчин — ее кавалера Антона, и Аниного друга детства Ивана. Другом детства он назывался условно. Когда-то, в ранней юности, был страшно влюблён в Анюту и даже грозил застрелиться, если она выйдет за другого. Потом они как-то вдруг и надолго потерялись, а встретились совсем недавно — взрослыми и не совсем счастливыми людьми. У обоих не сложились браки, оба не успели обзавестись наследниками. Казалось бы, вот он ваш шанс — бросайтесь в объятья друг другу! Но что-то неуловимое и труднообъяснимое смущало Анну в Ване — то ли неприятная манера похохатывать, то ли хитрое выражение лица, где главной деталью были нее глаза, и даже не губы, а хищно вырезанный и как бы вечно принюхивающийся нос.
Сёстры вынесли из вагончика круглый стол и креслица, и в голубое, выжженное солнцем небо взлетел линялый парашют зонта. Теперь можно было с утра до вечера холить себя и любить — пить шампанское, дуться в карты и дышать морским бризом, не боясь опасных лучей реактивного солнца.
— Интересно, что тебе подарит Антоша? — спросила Анна. — Он не прощупывал твоих желаний?
— То, что мне хочется, ему не по силам, — вздохнула Поля.
— А что тебе хочется? Бриллиантов?
— А хоть бы и бриллиантов! Тебе 32, а ты их в руках не держала. Но я о другом — о чувствах…
— Брось!.. — засмеялась Анна. — Какие сомнения? Антон влюблён в тебя по уши!
— Может и влюблён, но, как говорится, по-своему. А я мечтаю о классическом романе со своим единственным мужчиной — половиной…
— Где же ты найдёшь его?.. Надо учиться компромиссу. Я вот глянула недавно на Ваньку и подумала — а чего мне, собственно, надо? Спортивный, подтянутый, не глупый. Квартира отдельная. Надо зажмуриться, и прыгнуть в новую жизнь!
Мужчины приехали к вечеру. Пока Антон барахтался с Полькой в море, Иван разложил мангал, подпалил уголь и стал колдовать с шампурами. Пахнуло пряным мясом и маринованным луком.
— Хорошая идея встречать день рождения в полночь, как Новый год, — похохатывая, заметил Иван. И его рельефный нос выразительно прошёлся от щеки до щеки. — Два раза садишься за стол, в два раза больше слопаешь и выпьешь…
— Дурачок, — снисходительно улыбнулась Анна. — Два раза чувствуешь себя центром вселенной!
Ужинать сели в девять. А в полночь сомкнули бокалы, включили музыку и устроили танцы.
— Как мне сегодня хорошо… — призналась Анна, положив Ивану голову на плечо. — Посмотри, какие звёзды — огромные, мохнатые. Как в детстве. Покупаемся?
Всё случилось легко и естественно, словно не в первый раз, словно не старый поклонник, а родной и любимый муж вынес её из моря, бережно положил на полотенце и осыпал, как звёздами, поцелуями. И была тихая, мягкая ночь, прошитая трелями цикад, и не было видно ни носа, ни глаз… А только руки — умелые, ловкие, красноречивые — сплав силы и нежности — управляли диалогом любви.
— Ну как? — хитро спросила сестрёнка, намазывая утром икру на хлеб.
— Я снова женщина… — заискрилась глазами Анна. — Любимая…
— А у меня как всегда — очередное колечко, очередные посулы: «вот встану на ноги, поженимся, заживём…»
— Куда спешить-то? — обняла сестрёнку Анна. — У тебя в запасе сколько лет!
— Да не выйду я за Антона. Он одноклеточный, не деликатный, тупой какой-то…
— Послушай меня, моя девочка! — ласково улыбнулась сестра. — Это туфельки надо выбирать тютелька в тютельку, свой размер — не меньше, не больше. А к мужчине нужно подстраиваться. Использовать ровно настолько, насколько он запрограммирован. Ты думаешь, Иван идеален? А ночью с ним в сто раз лучше, чем без него!
Сёстры опять накрывали на стол, когда Анюту кто-то окликнул со стороны пляжа. В крупной, с рельефными формами женской фигуре она узнала соседку по дому. Они не были дружны — Тася работала официанткой, не брезговала случайными связями и попивала. Но здесь, в Крыму, всё выглядело по-другому.
— Вот это встреча! — обрадовалась Анюта. — А ты с кем? Одна? Ну надо же! Так приходи на шашлыки — у моей Полинки день рождения!
— Ну зачем ты её позвала? — пожурила Поля. — Она же вульгарная, всю романтическую атмосферу испортит.
— В карты будет веселее играть!- беспечно отмахнулась Аня. Она была счастлива и хотела осчастливить весь мир.
Появление нового персонажа мужчин не огорчило. Глядя, как Иван гарцует перед Тасей, Аня мысленно усмехнулась — смешная мальчишеская уловка… Он хочет произвести на неё впечатление через третье лицо. Но Поля совсем иначе истолковала активность Ивана.
— По-моему, он хочет, чтобы ты его ревновала. — шепнула она сестре, когда пьяненький Иван поволок Таисию в море.
— Тогда он своего добился… — рассеянно улыбнулась Анюта.
Таисия ни на шаг не отходила от Ивана. То касалась его рукой, то задевала бедром, то гортанно хохотала, заглядывая в глаза.
— Меня сейчас стошнит от вида этой голодной самки. — поморщилась Поля.
Анна промолчала, но в глазах колыхнулись тоска и растерянность.
Солнце катилось к закату. Взрослый народ на берегу кутался в полотенца — вечерами воздух становился осенним — и только дети по-прежнему плескались в море.
— Анюта, дашь мне полотенце и гель для душа? — попросила вдруг Таисия. — В нашем пансионате только одна кабинка, очереди, как за хлебом, а у вас, я смотрю, раздолье!
— Возьми на тумбочке в домике, — через силу улыбнулась Анна.
Вот сейчас соседка уйдёт, и она выдаст Ивану всё, что думает о его поведении.
Но друг детства, светясь, как новенький пятачок, неожиданно сорвался со стула.
— Хорошая идея, чёрт побери! Я тоже, ребятки, в душ.
С полчаса оставшиеся за столом молча резались в карты. Наконец, не выдержала Поля.
— Что происходит? — ударила она ладонью по столу. — У этого типа мозги имеются?
— Всё нормально, сестрёнка! — отозвалась Анна. Но даже загар не мог скрыть её бледности.
Ваня и Тася вернулись нескоро — мокрые, красные, довольные.
— А я и не знал, что у тебя соседка… Такая… — удовлетворенно похохатывал Иван. — Чего раньше-то не познакомила?
— А надо было? — спросила Анна, стараясь говорить спокойно. Но голос унизительно дрогнул.
— Почему бы и нет?
— А по физиономии?! — сорвалась Поля. Она задыхалась от сострадания к сестре и была готова была вцепиться в лоснящуюся физиономию гостя острыми коготками.
— Ого!! — удивился Иван. Подошёл к столу, хлопнул рюмку водки, бросил в рот кусок мяса и, чавкая, отправился в вагончик. Следом, стрельнув глазами, юркнула Таисия.
Антон, стараясь не показать смеющихся глаз, сгрёб со стола тарелки и потащился в кухню.
— Как он так может?!! — сжала Поля кулачки. — А ты говоришь, подстраиваться?!
— Какая ж я дурочка… — засмеялась Анна. Но смех был похож на рыдание. — Любовь всей жизни… Преданный друг… Рассиропилась. Отдалась. Размечталась. Жизнь собралась перекроить…
— Ну не надо, не надо, сестричка. — успокаивала Поля. — Лучше разочароваться до, чем после.
Антон ещё возился в кухне, когда Иван и Таисия вышли из вагончика.
— Ну вот что, — строго сказал Иван, глядя в строну. — У меня возникли неотложные дела, и… Мы уезжаем.
— Уехали? — спросил, почему-то уже открыто ухмыляющийся Антон. Весь его вид выражал мужскую солидарность. Как будто он поставил на Ивана, и не прогадал.
Сестры молча переглянулись.
— Ну и правильно. Чего время терять, если яйца чешутся! — заржал второй кавалер.
— И ты катись к чёрту! — закричала вдруг Поля. — Катись! Да, вот именно. И подарок свой забирай! Меня тошнит от тебя и твоего ржания!
Остатки солнца трагично догорали в свинцовой лохани моря. Ещё несколько минут назад искрившееся под тонкой плёнкой жидкого золота, оно вдруг потемнело и вздыбилось, ветер, как злобный пёс, с остервенением набросился на зонт.
— Вот и лето прошло, — прошептала Поля, кутаясь в плед. — Задуют ветра, польются дожди, ударят морозы, и море законсервируется, как банка шпрот, до лучших времён.
С берега, весь в песке, приполз кудлатый одноглазый пёс Боцман. Сколько Поля помнила себя, столько он жил при этом пансионате, пугая новеньких сбившейся в валенок шерстью и умиляя старожилов вечной улыбкой на обаятельной и добродушной мордочке.
— Боцман, иди я дам тебе шашлыка, — позвала Поля, брезгливо скармливая остатки мяса с мужских тарелок. — Посмотри, Анют, у него и этот глазик гниёт. Скоро совсем ослепнет!
— Такая жизнь у него, собачья, — вздохнула Анна. — А нам повезло — нам дана человечья…
Ей хотелось плакать, но слёз почему-то не было.
А пёсик лежал плоской шкуркой у порога голубого вагончика. Шквальный ветер вздыбливал его нечёсаную годами шёрсть, колючие струи песка били по обнажившейся коже, но он терпел. Съеденный шашлык теплом разливался по телу. И было сладко спать на излёте лета в орбите незнакомых, но таких добрых, а значит родных людей.