Вечность — красивое понятие, но оно не для смертных. Даже построенные на века города уходят под землю…
Алефтина Найденко из той редкой породы женщин, которые влюбляются раз и навсегда. Она училась на втором курсе университета, когда познакомилась с Антоном из политехнического. Знакомство было не случайным, а запрограммированно звездами. Во-первых, оба участвовали в научной конференции, а значит, имели возможность и разглядеть друг друга, и услышать. Во-вторых, возвращались вместе домой, так как выяснилось вдруг, что живут на соседних улицах. И, наконец, сама судьба поспешила толкнуть их в объятья в переполненном донельзя троллейбусе. Взволнованные этой близостью, они как сумасшедшие целовались до ночи в подъезде, пока их не осветила фонариком встревоженная Алькина мама. Взаимное влечение было столь велико, что через месяц влюбленные расписались и стали жить друг у дружки по очереди. С тех пор имя мужа звучало в устах Алефтины синонимом мужского эталона. В сорок пять талантливая и подающая большие надежды, она так и оставалась кандидатом наук, зато была матерью двух детей и любящей женой уважаемого профессора. И вот при таком-то фундаментальном раскладе случилось непостижимое: ее единственный, ее до мозга костей родной Антоша спокойно и буднично ушел из семьи к другой женщине.
Когда человек умирает внезапно, близкие испытывают шок. Другое дело, если кончина — итог продолжительной болезни. Для Алефтины гром грянул средь ясного неба: разрыв с мужем не был подготовлен затяжной болезнью отношений, их любовь не задохнулась в затхлой атмосфере быта, ее расстреляли из-за угла автоматной очередью. Еще утром супруги расцеловались, расходясь по работам, а вечером Антон позвонил и вежливо уведомил, что домой не вернется, потому что теперь у него другая жена.
— Абсурд какой-то, — утешала подруга Таисия, — так не бывает! Может, он пьян или решил подшутить? Откуда взялась другая, если он никуда не ходил!
— Ходил, — вспомнила Алефтина, — к стоматологу. Лечил пульпит, в последний раз я сама ему галстук завязывала.
— Дурдом, — хваталась Таисия за голову, — не мужики, а трехлетние дети. Показала тетя конфетку, и он за ней побежал!
Надо ли описывать страдания Алефтины, которая срослась с любимым, как сиамский близнец, когда на двоих одно сердце и система кровообращения. Как прожить день, не поделившись с мужем мыслями? Как уснуть, не ощущая родной руки? Но операция по разделению уже была сделана, оставалось одно — выживать.
Первым делом Аля решила выветрить из квартиры следы и дух предателя! Переклеить обои и поменять обшивку на мебели, чтоб не бросалась в глаза та ямка, которую муж за долгие годы просидел в любимом кресле!
На специалиста по перетяжке мебели Алефтина вышла по справке, но на этом дело застопорилась. Выяснилось, что специалист нарасхват, и очередь к нему расписана на месяц вперед. Но останавливаться на полпути, когда уже взят разгон — самое гнусное дело. И Алефтина отправилась в магазин, чтобы выбрать подходящую ткань, а заодно отрезать себе путь к отступлению. В магазинчик она влетела за полчаса до закрытия и уперлась в широкую грудь не то продавца, не то охранника.
— Закрыто, — рявкнул тот небрежно-презрительно, чем вызвал у бесконфликтной в общем-то Алефтины горячее чувство протеста.
— Еще полчаса,- заупрямилась она, как маленькая девочка, которую не пускают гулять. И вдруг из глубины зала раздался приятный баритон:
— Сашок, да впусти ты девушку, пусть посмотрит.
Торжествуя победу, она гордо устремилась к стеллажам с тканями, успев зацепить краем глаза столик, за которым сидели, звякая рюмками, трое мужчин.
— Сталин очень любил Булгакова, — изрек один из мужчин, продолжая начатый разговор. — особенно его роман «Бег».
Алефтина была в школе отличницей и в свое время писала по Булгакову реферат. Поэтому подобное невежество стерпеть не могла и, не поворачивая головы, в полголоса поправила:
— Сталин любил «Дни Турбиных», и все театры ему в угоду ставили лишь эту пьесу.
Мужики, должно быть, опешили, потому что повисла пауза, которая закончилась эмоциональным предложением присесть за их столик. Черт его знает, что толкнуло скромную интеллигентку на столь экстравагантный поступок, но Алефтина предложение приняла, и тот самый громила, что еще десять минут назад выпихивал ее из магазина, теперь услужливо тащил новый бокал для шампанского и тарелку с прибором.
— Никогда не думала, что в торговле работают духовно развитые люди, — польстила дама присутствующим. Лесть пришлась ко двору, и троица распустила павлиньи хвосты, пытаясь блеснуть эрудицией. Один оказался театралом, другой — любителем Моцарта, а Антон (да-да, представьте себе, Антон!) уроженцем Ленинграда и сыном потомственных учителей. Сумбурная беседа могла бы продлиться до утра, если бы Антон Сергеевич на правах хозяина не объявил отбой.
— А вы не спешите, — обратился он к Алефтине, — я вас подкину к дому.
— Что вы, что вы, — засуетилась она, не искушенная в тонкостях флирта, — я рядышком тут живу.
Но Антон Сергеевич взял ее за руку и с ласковой силой усадил на стул. Никакая теория вероятности не смогла б объяснить эту встречу, а уж тем более ее финал. Предприниматель-торгаш и беспомощная интеллигентка. Вполне молодой еще мужчина и увядающая «ягодка».
— Неужто во всем виноват Булгаков, властная сила его магнетизма, кинувшая нас в реку страсти? — высокопарно гадала Алефтина.
Это был кардинально иной Антон, ничем не похожий на мужа. Да и сама Алефтина с удивлением обнаружила в себе незнакомую женщину. Та, другая, была смела, отчаянна и безрассудна, и когда при свете фар проезжающей мимо машины она случайно увидела себя в магазинном зеркале, то внутренне расхохоталась: да это же Маргарита, явившаяся к Воланду на бал!
Как любая замужняя женщина, Алефтина, конечно же, знала, что такое секс, но предпочитала об этом не говорить и не заострять на этой теме внимания. Ну, «подрожали чуть-чуть под одеялом», как выражается ее циничная подруга, дел-то! Но то, что открыл ей другой Антон, оказалось огромным миром, красивым и загадочным, как театр, который скрывался за железной дверцей жалкой каморки папы Карло. Новая любовь преобразила Алефтину, она летала по городу танцующей походкой зацелованной женщины, искрометно хохотала, откинув назад голову, как делают лишь очень молодые беззаботные девушки, и ощущала себя так, как будто стоит на пороге бесконечно длинной солнечной жизни. Конечно, Алефтина знала, что у другого Антона есть жена и двое детей, что в принципе он доволен семьей, и, разумеется, не строила иллюзий. Но в глубине души надеялась, что их любовь навсегда, бывают же вечные музы-любовницы!
Три месяца они встречались по вечерам в магазине, но однажды, когда дети уехали к бабушке, Алефтина пригласила Антона к себе.
— О, совсем родная обстановка! — погладил он обшивку обновленного дивана.
— Искала специалиста по перетяжке мебели, — засмеялась Алефтина, — а нашла другого — по перетяжке судьбы.
Она и раньше рассказывала ему о себе, как ездила когда-то в Польшу, а потом в Германию, как ни на кого не смотрела, кроме мужа. А тут разоткровенничалась в пух и прах, вытащила детский и семейный альбомы, стала показывать детей и подруг.
— Аля, — прервал он ее внезапно, — у меня к тебе просьба — займи денег! Немного, долларов двести, возникла одна проблема…
Если бы у Алефтины были деньги, она отдала бы их сразу, без колебаний. И не потому, что для любимого ничего ни жалко, а просто — чем вульгарней была ситуация, тем тактичней выруливала из нее Аля. Такая вот форма защиты или даже борьбы. Просьба Антона ее покоробила, она шла в диссонанс с их романтическими отношениями. К тому же, Алефтина была убеждена, что мужчине стыдно просить у женщины деньги, а у любимой — тем более. Это все равно, что жаловаться коллегам на проблемы пищеварения. Но долларов у Алефтины сроду не водилось, даже в Бохум и Варшаву она ездила без копейки, сопровождая престарелую и больную коллегу. И поэтому она пообещала Антону, что постарается деньги занять.
…Таисия была старше Али на десять лет. Костер ее страстей давно отгорел, и она наслаждалась триумфом холодного и бесчувственного разума.
— Поздравляю, — захохотала она, выслушав Алину просьбу, — твой Ромео решил, что пора платить по счетам.
— Что ты имеешь ввиду? — не поняла Алефтина.
— А то, дорогая, что он принял тебя за состоятельную бабу и специально окрутил, влюбил, чтоб потом доить. А ты, дурашка — Булгаков, потомственный ленинградец, Мастер и Маргарита… Торгаш он и есть торгаш, будешь знать!
Антон позвонил на следующий вечер и позвал на свидание. Но встреча началась не с поцелуя и даже не с традиционного шампанского.
— Дела хреновые, — почесал возлюбленный затылок, — надеюсь, ты деньги принесла?
— Нет, — виновато потупилась Аля, — подруга не дала. — И, зажмурившись, будто прыгала в прорубь, выпалила, — Она сказала, что ты не вернешь, что это плата за твою любовь.
Антон закурил и молча сел в кресло. Лицо его стало чужим и холодным.
— Прости, — прошептала Аля, — прости, что тебя обидела.
И выскочила из магазина.
Она не спала всю ночь. А потом весь день промаялась в ожидании его звонка. Наконец, полуживая, истерзанная угрызениями совести: «как я могла такое подумать! Я ж его оскорбила!» — позвонила в магазин сама.
— А, это ты… — растерялся Антон, словно они не виделись год, и он почти забыл ее имя.
— Я была с тобою резка, — покаялась Алефтина. — Я очень об этом жалею.
— Да брось ты, — успокоил Антон Сергеевич. — не смогла занять, ну и ладно.
— Да нет, я о другом, — растерялась Аля, — прости, что подумала, будто ты негодяй и хочешь меня использовать.
— И ты меня тоже прости, — вздохнул Антон. — Использовать всех — это принцип коммерсанта.
Больше они не виделись. Хотя иногда Алефтине очень хочется встретить обоих Антонов. У первого попросить двести долларов, как откупную за предательство. А второму их вручить, чтоб не чувствовать себя нищей, отобедавшей бесплатно в ресторане. В конце-концов, обоим она благодарна. Муж подарил тихую гавань семейного счастья. Любовник позволил полетать на метле влюбленной и грешной Маргаритой. А титул независимой бизнес-леди, способной оказывать спонсорскую поддержку, звучит, по нашим временам, даже как комплимент!